воскресенье, 02 ноября 2014
четверг, 11 августа 2011
Мы столько уже ошибались. Костры не горят под нами
и перья не липнут к свалявшейся грязной смоле.
Скажи же мне что-то, что сможет меня оплавить,
скажи же хоть что-нибудь, что станет камнем во мне,
тускнеющим якорем в черной почти глубине,
зыбучим песком, не дающим уйти, под ногами.
(с) Я.Конт
и перья не липнут к свалявшейся грязной смоле.
Скажи же мне что-то, что сможет меня оплавить,
скажи же хоть что-нибудь, что станет камнем во мне,
тускнеющим якорем в черной почти глубине,
зыбучим песком, не дающим уйти, под ногами.
(с) Я.Конт
четверг, 27 января 2011
Я Вас не забывал ни на минуту
Я лишь надеялся,
Что сердце отболит
И боль отпустит…
Но все длится мука
И птицей горестной стучит
В мою грудную клетку
Сердце…
Я лишь надеялся,
Что сердце отболит
И боль отпустит…
Но все длится мука
И птицей горестной стучит
В мою грудную клетку
Сердце…
четверг, 16 декабря 2010
Она там счастлива
В своей стране далекой,
Она не вспоминает
И не ждет.
Ребенок хнычет,
Нянька что-то шьет,
Гуляет под луной пятнистый кот,
Цикада колыбельную поет,
И с песней жизнь ее течет
За нотой нота.
А здесь зима
И ветер плачет волком
Метель, за воротник -
Бросает снег
И гаснет в окнах золотистый свет
Мерцают только огоньки на елках
И прошлого и будущего нет
И в сердце что-то колется иголкой...
Возможно лед
Возможно взгляд под рыжей челкой...
В своей стране далекой,
Она не вспоминает
И не ждет.
Ребенок хнычет,
Нянька что-то шьет,
Гуляет под луной пятнистый кот,
Цикада колыбельную поет,
И с песней жизнь ее течет
За нотой нота.
А здесь зима
И ветер плачет волком
Метель, за воротник -
Бросает снег
И гаснет в окнах золотистый свет
Мерцают только огоньки на елках
И прошлого и будущего нет
И в сердце что-то колется иголкой...
Возможно лед
Возможно взгляд под рыжей челкой...
среда, 18 августа 2010
09.04.2010 в 18:10
Пишет Dereck Chisholm:СтихОТВОРЕНИЕ. Как и прежде, неконкретно. Но.
Долго прощание не продлится. Изморозь скрыла безмолвный сад.
Скрылся в ветрах аромат корицы, и полумесяцем небеса
Вспороты, капает кровь заката в чащу лесную, на гладь полей.
Все это было уже когда-то. Так что прошу тебя, друг, налей,
Мне в этот раз что покрепче чая, не допуская сомнений в том.
Кому-то солнце и крики чаек, кто-то останется за бортом.
Нет уже больше ни тени страха. Только окончится-ль этот срок?
Это не снег, это просто сахар. Это не кровь, а вишневый сок.
URL записиДолго прощание не продлится. Изморозь скрыла безмолвный сад.
Скрылся в ветрах аромат корицы, и полумесяцем небеса
Вспороты, капает кровь заката в чащу лесную, на гладь полей.
Все это было уже когда-то. Так что прошу тебя, друг, налей,
Мне в этот раз что покрепче чая, не допуская сомнений в том.
Кому-то солнце и крики чаек, кто-то останется за бортом.
Нет уже больше ни тени страха. Только окончится-ль этот срок?
Это не снег, это просто сахар. Это не кровь, а вишневый сок.
воскресенье, 08 ноября 2009
Я заколдован, пойман в капкан с разбегу,
Днем ли, во сне ли - вижу одно отныне:
Леди Лисица плавно идет по снегу,
Ярким пятном на белой пустой равнине.
Ваше шальное пламя - моя расплата,
Смят и пленен неведомой вашей властью.
Вы прокусили терпкую плоть граната -
Брызнуло сердце алой горячей страстью.
Я подбираюсь ближе на мягких лапах,
Знаю - скользнете прочь шелковистым током.
Я, как вино, глотаю дразнящий запах,
Пряча роскошный огненно-рыжий локон.
Леди Лисица, смейтесь на насте тонком:
Преданно слижет строчки следов поземка,
Спрячет во вьюжной мгле.
Путь мой по вашему легкому следу писан.
Есть ли покой для старого злого лиса
Где-нибудь на земле...
(с) Flavia
Днем ли, во сне ли - вижу одно отныне:
Леди Лисица плавно идет по снегу,
Ярким пятном на белой пустой равнине.
Ваше шальное пламя - моя расплата,
Смят и пленен неведомой вашей властью.
Вы прокусили терпкую плоть граната -
Брызнуло сердце алой горячей страстью.
Я подбираюсь ближе на мягких лапах,
Знаю - скользнете прочь шелковистым током.
Я, как вино, глотаю дразнящий запах,
Пряча роскошный огненно-рыжий локон.
Леди Лисица, смейтесь на насте тонком:
Преданно слижет строчки следов поземка,
Спрячет во вьюжной мгле.
Путь мой по вашему легкому следу писан.
Есть ли покой для старого злого лиса
Где-нибудь на земле...
(с) Flavia
понедельник, 01 июня 2009
16:17
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Не я, и не он, и не ты,
И то же, что я, и не то же:
Так были мы где-то похожи,
Что наши смешались черты.
В сомненьи кипит еще спор,
Но, слиты незримой четою,
Одной мы живем и мечтою,
Мечтою разлуки с тех пор.
Горячешный сон волновал
Обманом вторых очертаний,
Но чем я глядел неустанней,
Тем ярче себя ж узнавал.
Лишь полога ночи немой
Порой отразит колыханье
Мое и другое дыханье,
Бой сердца и мой и не мой…
И в мутном круженьи годин
Всё чаще вопрос меня мучит:
Когда наконец нас разлучат,
Каким же я буду один?
(с) И.Анненский
Сегодня великолепный солнечный день, утром была гроза. и отцветающие гроздья мокрой сирени пахнуть одуряющее. Скоро зацветет жасмин и розы наберут бутоны. Жизнь летом такая яркая, такая стремительная, что голова кружится.
А где-то на берегу теплого моря, под сенью темно синих гор, есть белая усадьба окруженная парком. Там отличная охрана и прекрасная система видеонаблюдения. Хозяин этой усадьбы наверняка чувствует себя в полной безопасности. Впрочем, все те с кем мне приходилось иметь дело последнее время, чувствовали себя в безопасности. Справедливости ради, стоит отметить, что все оказалось не так уж просто, но чем сложнее, тем интереснее, не так ли?
Как, однако, трудно писать...
Насколько было легче во время охоты на белок всунуть ружье в холодные твердые пальчики и смотреть в немигающие зеленые глаза. Ни одна белка не пострадала. Выстрела не было.
Конечно, я заслужил все что заслужил. Медленную мучительную кару, растянутую на месяцы.
Меня дважды не пожелали застрелить, мне не дали умереть потом, со мной обошлись гуманно и заставили чувствовать благодарность. А главное бдительно следили за мной, как за подростком, «как бы чего не вышло» и даже мираж случайного увлечения заботливо развеяли. Действительно, зачем миражи, тому, к которому приставили красивую куклу в утешение? Благодетели мои, сознаете ли вы насколько это унизительно?
Комбинация разыграна отлично и я мне остается только достойно проиграть и склонить голову перед победителем. Браво, сеньор. Партия ваша. И награда вами получена по праву.
И все же… Я не жалею ни о чем не жалею. Ни о купленном год назад на аукционе наброске карандашом на папиросной бумаге, ни об этом дневнике, ни о заказе который, я не колеблясь принял от человека с красивым лицом и крысиными повадками, ни о частном карнавале в Венеции, даже о порвавшемся шелковом шнурке. Нет смысла жалеть.
француженка грустит,
но смайлы все длиннее
и зыбкую надежду я лелею,
что улыбается она,
касаясь клавиш,
на самом деле.
Странно листать дневник и натыкаться на стихи и нежности, сказанные будто бы не мне.
Вы ведь были влюблены, мадам? В человека случайно встреченного в сети: такого неуловимо знакомого и такого безопасного, скрытого за маской экрана и за бархатной маской в Венеции. И ведь в глубине души вы догадывались, кто за этой маской прячется, оттого больше меня досадовали на порвавшийся шнурок и так обидно ударили меня по лицу. Вам было неудобно признать, что я могу быть вам интересен, могу волновать вас, вызывать у вас любовь. Вы давным-давно выставили мне оценки и приговорили к ненависти. И теперь, сбежав к меньшему врагу, побежденному, а значит менее опасному, вы говорите, что не ненавидите меня, говорите, что простили и желаете мне счастья. Вы лицемерны, сердце мое.
Подумайте, что было бы, если бы в самом начале победитель и побежденная поменялись местами?
Для вас все сложилось лучшим образом. Вы любимы и счастливы. Думать о прошлом, к тому же не существующем неразумно.
Вы заслужили свое счастье, и я ни в чем вас не виню. Это было бы некрасиво.
Но и вы, не осуждайте меня в моем стремлении быть счастливым.
Золотой мотылек -
Из тьмы на огонь
Крылья спалил...
Камеры очень легко обмануть. А охрана… Человеческий фактор - много плюсов и достаточно минусов. Господина президента ждет генеральная уборка. Мусора накопилось предостаточно. Я немного злорадствую, потому что меня это не может не радовать.
Я гулял по парку неделю, являлся туда как клерк на работу, вдоволь наслушался попугаев и налюбовался красотами местной флоры, успел устроить себе удобный тайник и приготовится. Один выстрел и все. Новое оружие прекрасно себя зарекомендовало. Президент досадливо хлопнул себя по шее, очевидно, решил, что его укусил комар, иголочка тонкого стального жала с ядом осталась незамеченной. И уснул он ровно через три минуты, как я и рассчитывал. Я вытащил иголку, на смуглой шее остался едва заметный след. Если бы вместо снотворного игла была заряжена ядом, причину смерти установили бы не сразу.
И план дома у меня тоже был. И план сенсоров движения и давления и камер видеонаблюдения и я даже знал, что в нужное мне время все эти гаджеты отключатся и на пульт охраны пойдут заранее записанные данные.
С веранды выход в гостиную и кабинет, лестница наверх в спальни и детскую. Зашипела черная кошка, выгнула спину и сверкнула зелеными глазищами, штанина и шипованный ботинок оказались ей не по зубам и не по когтям. Не люблю обижать животных. Кошка убежала и правильно сделала.
Уютно и сонно – тихо. Я поднялся наверх и заглянул в детскую. Из простого любопытства не более. Я снял шлем с приборами ночного видения и несколько минут привыкал к темноте. Колыбель покачивается, ребенок спит. Этот ребенок мог бы быть моим, но это не так. И чувств во мне это крошечное существо никаких не вызывает. Чужое дитя.
Несколько недель назад, когда я разбирал документы Б., я нашел очень интересную выписку из архива канадского медицинского центра планирования семьи. Старик знал, но мне ничего не сказал. Интересно, зачем он хранил выписку? Сентиментальность? Вот уж не думал, что Б. склонен к сантиментам. Впрочем, оказывается, я очень плохо его знал. Я стоял, смотрел на спящего ребенка и думал о Б., и о том документе, пока ребенок не заворочался во сне и не заплакал. Это нарушало все мои планы. Я спрятался за порьерой и задержал дыхание.
Буквально через минуту я услышал шаги. Она вошла в комнату сонная, с полузакрытыми глазами, рассеяно качнула колыбельку, потом зажгла ночник, я чуть не ослеп от яркого света, и взяла ребенка на руки.
- Луис, какой ты вредина, Луис! Ну что же ты не спишь, маленький? Ребенок продолжал тихонько хныкать, а она ходила о комнате, укачивая его на руках, и бормотала что-то ласковое. Я стоял за портьерой. Она была так близко. Оставалось только дождаться, когда она уложит ребенка обратно в кроватку, протянуть руку и уколоть такой же сонной иголкой.
Мне стало жарко когда я представил себе тяжесть ее тела в своих руках, голову безвольно склоненную на мое плечо, ровное сонное дыхание, тени под ресницами
Увезти далеко. Туда, где ее не найдут. Там не будет спутников, не будет интернета телефона, радио. Там будут километры дикой природы и крошечный дом только для двоих.
Слегка скорректировать воспоминания, стереть из памяти последний год и можно быть счастливыми… Можно ли?
Ребенок затих. Она осторожно уложила сына в кроватку и укрыла одеялом. Стояла и улыбалась. Я еле слышно щелкнул «собачкой» предохранителя.
- Кто здесь? – она не выглядела напуганной. Она вдруг стала похожа на сжавшуюся пружину. На ту кошку, которую я встретил на лестнице. Она обошла комнату и остановилась у соседнего окна. Несколько секунд вглядывалась в парк.
Потом вдруг тихонько рассмеялась и прошептала: «Все очень хорошо!» Я опустил оружие и дал ей уйти. Почему?
Я не хочу отвечать. Я оставлю ответ самому себе, потому что итак рассказал достаточно. Когда она ушла, я вернулся к колыбельке. Мне захотелось, что-то оставить ему в подарок. Странное, смешное желание. У меня не было ничего подходящего. Ну не пистолет же класть в кроватку ребенку?
А потом я подумал, что уже сделал подарок этому маленькому мальчику. Мне кажется, он его непременно оценит, потому что такой замечательной и прекрасной мамы нет больше ни у кого.
Вот и все. История подошла к концу. Дракон убит. А охотники счастливы. Все верно и ничего изменить нельзя. Таковы законы жанра.
Те, с кем я пришел со звезд на эту землю, нашли здесь свой вечный покой. Я не заслужено остался последним.
Я проживу еще очень долго, может быть сорок или даже пятьдесят лет. Это несколько тысяч закатов и рассветов. Я не знаю, хватит ли у меня сил исчезнуть и не тревожить чужое счастье.
Я не хочу испытывать силу собственного духа и подвергать кого-то опасности, поэтому я воспользуюсь нейрокорректором, мне предстоит забыть десять лет жизни. Фриц утверждает, что эта процедура может оказаться опасной, но шанс провести такой уникальный эксперимент не хочет упускать. Он клятвенно заверил меня, что в случае неудачи окажет мне последнюю любезность и избавит меня от слабоумия посредством эвтаназии. На случай, если милейший доктор вспомнит клятву Гиппократа, есть еще один человек, готовый мне помочь.
Я считаю это правильным и гуманным. Смерть я честно заслужил по всем земным законам.
А возможность забыть… что ж можете считать меня мерзавцем исхитрившимся избежать ответственности. Риск на который я иду, частично меня оправдывает.
Меня ждет мой последний приют. Пенье соловьев, шелест листьев, стрекот цикад.
К дому под горой ведет тропинка через лес. Там невозможно проехать на машине, только пешком или верхом. Там есть роскошные лужи, затянутые тиной, и толстые жабы важно квакают по вечерам.
Дом небольшой, веранда, гостиная, библиотека, столовая и спальня. Вокруг парк, совсем дикий, тут давно не было садовника. В парке есть ручей из которого можно напиться если хочется и самый настоящий водопад.
Здесь есть и вишни, и яблони и дикая слива и кусты сирени, и розовые сосны.
Я буду думать, что прилетел на эту планету ради этого сада и еще какую – нибудь удобную правду, которую придумает Фриц.
Мне отчаянно больно оттого, что придется забыть. Но это не больнее, чем бесконечная жгучая память, которая всегда с тобой.
Пусто.
Ахнуть не успел
Улетела птица.
И то же, что я, и не то же:
Так были мы где-то похожи,
Что наши смешались черты.
В сомненьи кипит еще спор,
Но, слиты незримой четою,
Одной мы живем и мечтою,
Мечтою разлуки с тех пор.
Горячешный сон волновал
Обманом вторых очертаний,
Но чем я глядел неустанней,
Тем ярче себя ж узнавал.
Лишь полога ночи немой
Порой отразит колыханье
Мое и другое дыханье,
Бой сердца и мой и не мой…
И в мутном круженьи годин
Всё чаще вопрос меня мучит:
Когда наконец нас разлучат,
Каким же я буду один?
(с) И.Анненский
Сегодня великолепный солнечный день, утром была гроза. и отцветающие гроздья мокрой сирени пахнуть одуряющее. Скоро зацветет жасмин и розы наберут бутоны. Жизнь летом такая яркая, такая стремительная, что голова кружится.
А где-то на берегу теплого моря, под сенью темно синих гор, есть белая усадьба окруженная парком. Там отличная охрана и прекрасная система видеонаблюдения. Хозяин этой усадьбы наверняка чувствует себя в полной безопасности. Впрочем, все те с кем мне приходилось иметь дело последнее время, чувствовали себя в безопасности. Справедливости ради, стоит отметить, что все оказалось не так уж просто, но чем сложнее, тем интереснее, не так ли?
Как, однако, трудно писать...
Насколько было легче во время охоты на белок всунуть ружье в холодные твердые пальчики и смотреть в немигающие зеленые глаза. Ни одна белка не пострадала. Выстрела не было.
Конечно, я заслужил все что заслужил. Медленную мучительную кару, растянутую на месяцы.
Меня дважды не пожелали застрелить, мне не дали умереть потом, со мной обошлись гуманно и заставили чувствовать благодарность. А главное бдительно следили за мной, как за подростком, «как бы чего не вышло» и даже мираж случайного увлечения заботливо развеяли. Действительно, зачем миражи, тому, к которому приставили красивую куклу в утешение? Благодетели мои, сознаете ли вы насколько это унизительно?
Комбинация разыграна отлично и я мне остается только достойно проиграть и склонить голову перед победителем. Браво, сеньор. Партия ваша. И награда вами получена по праву.
И все же… Я не жалею ни о чем не жалею. Ни о купленном год назад на аукционе наброске карандашом на папиросной бумаге, ни об этом дневнике, ни о заказе который, я не колеблясь принял от человека с красивым лицом и крысиными повадками, ни о частном карнавале в Венеции, даже о порвавшемся шелковом шнурке. Нет смысла жалеть.
француженка грустит,
но смайлы все длиннее
и зыбкую надежду я лелею,
что улыбается она,
касаясь клавиш,
на самом деле.
Странно листать дневник и натыкаться на стихи и нежности, сказанные будто бы не мне.
Вы ведь были влюблены, мадам? В человека случайно встреченного в сети: такого неуловимо знакомого и такого безопасного, скрытого за маской экрана и за бархатной маской в Венеции. И ведь в глубине души вы догадывались, кто за этой маской прячется, оттого больше меня досадовали на порвавшийся шнурок и так обидно ударили меня по лицу. Вам было неудобно признать, что я могу быть вам интересен, могу волновать вас, вызывать у вас любовь. Вы давным-давно выставили мне оценки и приговорили к ненависти. И теперь, сбежав к меньшему врагу, побежденному, а значит менее опасному, вы говорите, что не ненавидите меня, говорите, что простили и желаете мне счастья. Вы лицемерны, сердце мое.
Подумайте, что было бы, если бы в самом начале победитель и побежденная поменялись местами?
Для вас все сложилось лучшим образом. Вы любимы и счастливы. Думать о прошлом, к тому же не существующем неразумно.
Вы заслужили свое счастье, и я ни в чем вас не виню. Это было бы некрасиво.
Но и вы, не осуждайте меня в моем стремлении быть счастливым.
Золотой мотылек -
Из тьмы на огонь
Крылья спалил...
Камеры очень легко обмануть. А охрана… Человеческий фактор - много плюсов и достаточно минусов. Господина президента ждет генеральная уборка. Мусора накопилось предостаточно. Я немного злорадствую, потому что меня это не может не радовать.
Я гулял по парку неделю, являлся туда как клерк на работу, вдоволь наслушался попугаев и налюбовался красотами местной флоры, успел устроить себе удобный тайник и приготовится. Один выстрел и все. Новое оружие прекрасно себя зарекомендовало. Президент досадливо хлопнул себя по шее, очевидно, решил, что его укусил комар, иголочка тонкого стального жала с ядом осталась незамеченной. И уснул он ровно через три минуты, как я и рассчитывал. Я вытащил иголку, на смуглой шее остался едва заметный след. Если бы вместо снотворного игла была заряжена ядом, причину смерти установили бы не сразу.
И план дома у меня тоже был. И план сенсоров движения и давления и камер видеонаблюдения и я даже знал, что в нужное мне время все эти гаджеты отключатся и на пульт охраны пойдут заранее записанные данные.
С веранды выход в гостиную и кабинет, лестница наверх в спальни и детскую. Зашипела черная кошка, выгнула спину и сверкнула зелеными глазищами, штанина и шипованный ботинок оказались ей не по зубам и не по когтям. Не люблю обижать животных. Кошка убежала и правильно сделала.
Уютно и сонно – тихо. Я поднялся наверх и заглянул в детскую. Из простого любопытства не более. Я снял шлем с приборами ночного видения и несколько минут привыкал к темноте. Колыбель покачивается, ребенок спит. Этот ребенок мог бы быть моим, но это не так. И чувств во мне это крошечное существо никаких не вызывает. Чужое дитя.
Несколько недель назад, когда я разбирал документы Б., я нашел очень интересную выписку из архива канадского медицинского центра планирования семьи. Старик знал, но мне ничего не сказал. Интересно, зачем он хранил выписку? Сентиментальность? Вот уж не думал, что Б. склонен к сантиментам. Впрочем, оказывается, я очень плохо его знал. Я стоял, смотрел на спящего ребенка и думал о Б., и о том документе, пока ребенок не заворочался во сне и не заплакал. Это нарушало все мои планы. Я спрятался за порьерой и задержал дыхание.
Буквально через минуту я услышал шаги. Она вошла в комнату сонная, с полузакрытыми глазами, рассеяно качнула колыбельку, потом зажгла ночник, я чуть не ослеп от яркого света, и взяла ребенка на руки.
- Луис, какой ты вредина, Луис! Ну что же ты не спишь, маленький? Ребенок продолжал тихонько хныкать, а она ходила о комнате, укачивая его на руках, и бормотала что-то ласковое. Я стоял за портьерой. Она была так близко. Оставалось только дождаться, когда она уложит ребенка обратно в кроватку, протянуть руку и уколоть такой же сонной иголкой.
Мне стало жарко когда я представил себе тяжесть ее тела в своих руках, голову безвольно склоненную на мое плечо, ровное сонное дыхание, тени под ресницами
Увезти далеко. Туда, где ее не найдут. Там не будет спутников, не будет интернета телефона, радио. Там будут километры дикой природы и крошечный дом только для двоих.
Слегка скорректировать воспоминания, стереть из памяти последний год и можно быть счастливыми… Можно ли?
Ребенок затих. Она осторожно уложила сына в кроватку и укрыла одеялом. Стояла и улыбалась. Я еле слышно щелкнул «собачкой» предохранителя.
- Кто здесь? – она не выглядела напуганной. Она вдруг стала похожа на сжавшуюся пружину. На ту кошку, которую я встретил на лестнице. Она обошла комнату и остановилась у соседнего окна. Несколько секунд вглядывалась в парк.
Потом вдруг тихонько рассмеялась и прошептала: «Все очень хорошо!» Я опустил оружие и дал ей уйти. Почему?
Я не хочу отвечать. Я оставлю ответ самому себе, потому что итак рассказал достаточно. Когда она ушла, я вернулся к колыбельке. Мне захотелось, что-то оставить ему в подарок. Странное, смешное желание. У меня не было ничего подходящего. Ну не пистолет же класть в кроватку ребенку?
А потом я подумал, что уже сделал подарок этому маленькому мальчику. Мне кажется, он его непременно оценит, потому что такой замечательной и прекрасной мамы нет больше ни у кого.
Вот и все. История подошла к концу. Дракон убит. А охотники счастливы. Все верно и ничего изменить нельзя. Таковы законы жанра.
Те, с кем я пришел со звезд на эту землю, нашли здесь свой вечный покой. Я не заслужено остался последним.
Я проживу еще очень долго, может быть сорок или даже пятьдесят лет. Это несколько тысяч закатов и рассветов. Я не знаю, хватит ли у меня сил исчезнуть и не тревожить чужое счастье.
Я не хочу испытывать силу собственного духа и подвергать кого-то опасности, поэтому я воспользуюсь нейрокорректором, мне предстоит забыть десять лет жизни. Фриц утверждает, что эта процедура может оказаться опасной, но шанс провести такой уникальный эксперимент не хочет упускать. Он клятвенно заверил меня, что в случае неудачи окажет мне последнюю любезность и избавит меня от слабоумия посредством эвтаназии. На случай, если милейший доктор вспомнит клятву Гиппократа, есть еще один человек, готовый мне помочь.
Я считаю это правильным и гуманным. Смерть я честно заслужил по всем земным законам.
А возможность забыть… что ж можете считать меня мерзавцем исхитрившимся избежать ответственности. Риск на который я иду, частично меня оправдывает.
Меня ждет мой последний приют. Пенье соловьев, шелест листьев, стрекот цикад.
К дому под горой ведет тропинка через лес. Там невозможно проехать на машине, только пешком или верхом. Там есть роскошные лужи, затянутые тиной, и толстые жабы важно квакают по вечерам.
Дом небольшой, веранда, гостиная, библиотека, столовая и спальня. Вокруг парк, совсем дикий, тут давно не было садовника. В парке есть ручей из которого можно напиться если хочется и самый настоящий водопад.
Здесь есть и вишни, и яблони и дикая слива и кусты сирени, и розовые сосны.
Я буду думать, что прилетел на эту планету ради этого сада и еще какую – нибудь удобную правду, которую придумает Фриц.
Мне отчаянно больно оттого, что придется забыть. Но это не больнее, чем бесконечная жгучая память, которая всегда с тобой.
Пусто.
Ахнуть не успел
Улетела птица.
четверг, 21 мая 2009
черт.
желание провалиться сквозь землю все отчетливее.
флорентийская мальчишеская выходка с инсценировкой убийства была не так уж и плоха.
впрочем, я сам виноват - слишком много выпил и завел эту тетрадь. год назад.
желание провалиться сквозь землю все отчетливее.
флорентийская мальчишеская выходка с инсценировкой убийства была не так уж и плоха.
впрочем, я сам виноват - слишком много выпил и завел эту тетрадь. год назад.
Я готов согласится с чем угодно, я слишком устал от споров и одиночества.
по мокрым парижским крышам ко мне никогда больше не придет бледная женщина с растрепаными рыжими волосами, и я почти готов смириться с этой мыслью. И все же, щелкаю по твоему любопытному носу, когда застаю тебя разглябывающей карандашные наброски и неловкие акварели давно умершего художника.
Ты обижаешься и уходишь в сад, под яблони.
Облетают белые лепестки, но дурманящий запах еще кружит голову. Ты смеешься, собираешь их в маленькие ладошки. Это трогательно и я забываю, что сердился. Со мной такого давно не бывало.
Ты просишь рассказать о звездах, и я вру, что они похожи на яблоневые лепестки, или не вру? Я сам не знаю, я запутался.
В пансионах и частных школах скоро начнутся каникулы и воспитанницы и воспитанники разъедутся по домам и летним лагерям. В городе будет сонно и пусто. Я не люблю детей. Ты говоришь, это потому, что я не помню своего детства. С тобой проще согласится чем спорить. Пусть будет так.
Ожидание грозы затянулось. Будет ли буря или снова пройдет стороной?
У моих кошмаров золотые глаза испуганной лани.
Самая большая удача дьявола, заставить людей поверить в то, что его не существует.
Стоя здесь под облетающей яблоней, я не верю. Я даже рад этому, потому что...
по мокрым парижским крышам ко мне никогда больше не придет бледная женщина с растрепаными рыжими волосами, и я почти готов смириться с этой мыслью. И все же, щелкаю по твоему любопытному носу, когда застаю тебя разглябывающей карандашные наброски и неловкие акварели давно умершего художника.
Ты обижаешься и уходишь в сад, под яблони.
Облетают белые лепестки, но дурманящий запах еще кружит голову. Ты смеешься, собираешь их в маленькие ладошки. Это трогательно и я забываю, что сердился. Со мной такого давно не бывало.
Ты просишь рассказать о звездах, и я вру, что они похожи на яблоневые лепестки, или не вру? Я сам не знаю, я запутался.
В пансионах и частных школах скоро начнутся каникулы и воспитанницы и воспитанники разъедутся по домам и летним лагерям. В городе будет сонно и пусто. Я не люблю детей. Ты говоришь, это потому, что я не помню своего детства. С тобой проще согласится чем спорить. Пусть будет так.
Ожидание грозы затянулось. Будет ли буря или снова пройдет стороной?
У моих кошмаров золотые глаза испуганной лани.
Самая большая удача дьявола, заставить людей поверить в то, что его не существует.
Стоя здесь под облетающей яблоней, я не верю. Я даже рад этому, потому что...
вторник, 19 мая 2009
может ли быть, что для меня есть маленький кусочек счастья?
я так долго был одинок...
я так долго был одинок...
четверг, 14 мая 2009
снились звезды, недостижимо далекие, они вдруг начали сыпаться с черно-синего неба алмазным дождем, я глотал их, как дождевые капли, а они своими острыми гранями разрывали мне горло.
снилось как воздух врывается в легкие ледяными иглами, и иглы эти отчего -то ярко алые, как свежая кровь. снился изящный профиль в рамке оптического прицела, а руки дрожали и я боялся не успеть нажать на курок, или нажать и промахнуться.
снилось будто я бегу по скользким крышам, и винтовка слишком тяжелая, и сапоги скользят и я падаю, падаю, падаю, на флорентийскую площадь среди растоптанных лепестков.
снилась комната с огромным экраном, и я сижу в кресле и постукиваю ручкой хлыста о ладонь. и говорю совсем не то, что хочу сказать, и слова жгут меня изнутри и сводят с ума.
а может это и не слова вовсе, а пожар. горит особняк на Елисейских полях и запах дыма забивается в ноздри.
и снова крыши, и снова я убегаю, так и не бросив тяжелую винтовку.
а потом все переворачивается и я вижу только алые иглы, и дышать становится невозможно.
я проснулся. кошка спала у меня на груди...
снилось как воздух врывается в легкие ледяными иглами, и иглы эти отчего -то ярко алые, как свежая кровь. снился изящный профиль в рамке оптического прицела, а руки дрожали и я боялся не успеть нажать на курок, или нажать и промахнуться.
снилось будто я бегу по скользким крышам, и винтовка слишком тяжелая, и сапоги скользят и я падаю, падаю, падаю, на флорентийскую площадь среди растоптанных лепестков.
снилась комната с огромным экраном, и я сижу в кресле и постукиваю ручкой хлыста о ладонь. и говорю совсем не то, что хочу сказать, и слова жгут меня изнутри и сводят с ума.
а может это и не слова вовсе, а пожар. горит особняк на Елисейских полях и запах дыма забивается в ноздри.
и снова крыши, и снова я убегаю, так и не бросив тяжелую винтовку.
а потом все переворачивается и я вижу только алые иглы, и дышать становится невозможно.
я проснулся. кошка спала у меня на груди...
вторник, 28 апреля 2009
Осыпались листья над Вашей могилой,
И пахнет зимой.
Послушайте, мертвый, послушайте, милый:
Вы всё-таки мой.
Смеетесь! — В блаженной крылатке дорожной!
Луна высока.
Мой — так несомненно и так непреложно,
Как эта рука.
Опять с узелком подойду утром рано
К больничным дверям.
Вы просто уехали в жаркие страны,
К великим морям.
Я Вас целовала! Я Вам колдовала!
Смеюсь над загробною тьмой!
Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала —
Домой!
Пусть листья осыпались, смыты и стерты
На траурных лентах слова.
И, если для целого мира Вы мертвы,
Я тоже мертва.
Я вижу, я чувствую, — чую Вас всюду,
— Что ленты от Ваших венков! —
Я Вас не забыла и Вас не забуду
Во веки веков!
Таких обещаний я знаю бесцельность,
Я знаю тщету.
— Письмо в бесконечность. — Письмо в беспредельность. —
Письмо в пустоту.
(с) Цветаева
И пахнет зимой.
Послушайте, мертвый, послушайте, милый:
Вы всё-таки мой.
Смеетесь! — В блаженной крылатке дорожной!
Луна высока.
Мой — так несомненно и так непреложно,
Как эта рука.
Опять с узелком подойду утром рано
К больничным дверям.
Вы просто уехали в жаркие страны,
К великим морям.
Я Вас целовала! Я Вам колдовала!
Смеюсь над загробною тьмой!
Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала —
Домой!
Пусть листья осыпались, смыты и стерты
На траурных лентах слова.
И, если для целого мира Вы мертвы,
Я тоже мертва.
Я вижу, я чувствую, — чую Вас всюду,
— Что ленты от Ваших венков! —
Я Вас не забыла и Вас не забуду
Во веки веков!
Таких обещаний я знаю бесцельность,
Я знаю тщету.
— Письмо в бесконечность. — Письмо в беспредельность. —
Письмо в пустоту.
(с) Цветаева
воскресенье, 26 апреля 2009
я все реже появляюсь здесь.
цели которые я преследовал, когда заводил этот дневник, чем дальше,тем более недостижимы.
как много бы я дал, что бы вернуться на год назад. получить заново тот же уникальный шанс.
но... велика вероятность, что я так е упустил бы его.
и был ли у меня этот шанс.
Лекс Вайс умер во второй раз, не могу сказать, что совсем уж бесполезно. Месье Рене Дебре уже никого больше не побеспокоит. Жаль только я так и не узнал, на кого эта крыса работала. Мне удалось выйти на этих людей, но непредвиденные обстоятельства помешали мне узнать кто они. Могу предположить, что ниточка тянется к людям леди Ди, но ведб вдовушка в психиатрической лечебнице...
мне чертовски надоела эта рефлексия.
но именно теперь я одинок как никогда. сирень цветет вовсю, небо похоже на сапфир, солнце все так же ласково, на этой прекрасной планете ничего не поменялось.
никак не привыкну к новому имени, но это временно. это имя последнее. больше менять кожу мне не хочется.
Я нашел свою кошку, во всяком случае, кошку похожую на ту, что оставил год назад в своей квартире. Странная преданность животного, она ждала меня. И ей вовсе не важно как меня зовут.
цели которые я преследовал, когда заводил этот дневник, чем дальше,тем более недостижимы.
как много бы я дал, что бы вернуться на год назад. получить заново тот же уникальный шанс.
но... велика вероятность, что я так е упустил бы его.
и был ли у меня этот шанс.
Лекс Вайс умер во второй раз, не могу сказать, что совсем уж бесполезно. Месье Рене Дебре уже никого больше не побеспокоит. Жаль только я так и не узнал, на кого эта крыса работала. Мне удалось выйти на этих людей, но непредвиденные обстоятельства помешали мне узнать кто они. Могу предположить, что ниточка тянется к людям леди Ди, но ведб вдовушка в психиатрической лечебнице...
мне чертовски надоела эта рефлексия.
но именно теперь я одинок как никогда. сирень цветет вовсю, небо похоже на сапфир, солнце все так же ласково, на этой прекрасной планете ничего не поменялось.
никак не привыкну к новому имени, но это временно. это имя последнее. больше менять кожу мне не хочется.
Я нашел свою кошку, во всяком случае, кошку похожую на ту, что оставил год назад в своей квартире. Странная преданность животного, она ждала меня. И ей вовсе не важно как меня зовут.
вторник, 14 апреля 2009
змеи которые не кусаются.
любопытные журналисти, которые ищут не там.
золотоглазые неуловимые женщины, которые знают больше чем хотят показать.
глупые девчонки, спасающие мир от собственного отражения.
как я не люблю играть вслепую!
любопытные журналисти, которые ищут не там.
золотоглазые неуловимые женщины, которые знают больше чем хотят показать.
глупые девчонки, спасающие мир от собственного отражения.
как я не люблю играть вслепую!
воскресенье, 12 апреля 2009
Не помню точно как я оказался в этом крошечном сквере один, без охраны, но то вовсе не важно, помню только, что я сидел на деревяной лавочке и смотрел на троих детей. Две девочки - двойняшки лет семи, и мальчишка чуть старше их - лет десяти. Да... и их родители. Мужчина и женщина. Дети играли, взрослые сидели напротив меня на такой же лавочке. Женщина положила голову на плечо мужчине и улыбалась. Они разговаривали о погоде о том, что Мари кашляет, а Жан стал совсем взрослым и совершенно несносным и им никакого дела не было до политики, мега-корпораций и неуловимых терористов. У них был свой крошечный мирок, планета на пятярых.
к чему я это вспоминаю?
к чему я это вспоминаю?
пятница, 10 апреля 2009
четверг, 09 апреля 2009
21:50
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 31 марта 2009
все же я поеду в европу. не знаю, что меня там ждет, но возможно, я найду хотя бы часть ответов на те вопросы которые у меня есть.
в конце - концов, мне хочется присутствовать при агонии корпорации в которую я столько вложил.
мне было хорошо здесь.
возможно, я вернусь...
в конце - концов, мне хочется присутствовать при агонии корпорации в которую я столько вложил.
мне было хорошо здесь.
возможно, я вернусь...